ВО СЛАВУ БОЖИЮ!
В алтаре храма в определенные моменты службы священнослужителям разрешается уставом сидеть. Наш игумен, видимо, для пущего смирения этим послаблением пренебрегает: стоит и стоит себе, молится… Но однажды присел-таки, то ли неважно себя почувствовал, то ли просто устал. – В кои-то веки! Не иначе, жалованье всем прибавят! – воскликнул кто-то из малоимущих пономарей. И точно, как по заказу, на другой день – желанная добавка! Теперь игумена на каждой службе с участливым видом просили пономари присесть, даже мягким стуликом обзавелись и его игумену старательно подставляли… Тщетны попытки! Не так прост игумен, опять стоит перед престолом Божиим несокрушимо. И еще наставляет жаждущих дополнительного «сребра»: – Потрудитесь-ка просто, во славу Божию!
НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ
На дальний приход приехал строгий архиерей, заметил какие-то непорядки. За трапезой – напряженное молчание. Местный батюшка, прежде чем вкусить скромных яств, осторожно перекрестил свой рот. – Зачем вы это делаете? – раздраженно спросил владыка. – На всякий случай. Чтобы бес не заскочил. – А может, чтоб не выскочил?
ЖЕРТВА
Отец Василий из протоиереев прежних, жизнью вдоволь «тертых», в советскую пору уполномоченными по делам религии вдосталь «обласканный», насмешек от атеистов разных мастей в свое время натерпевшийся… В ельцинскую эпоху народ валом повалил в восстанавливаемые храмы. Стоят такие люди на службе, переминаются с ноги на ногу, пялятся по сторонам недоумевающе, не ведая, что надо делать. Отец Василий и вразумляет таких с амвона: – Не умеете молиться – кладите деньги! Все посильная жертва ваша Господу будет…
ДЕЛОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Одолели бомжи. С холодами порядочной компанией обосновались в притворе храма, хватают за рукава прихожан, «трясут» милостыню. Настоятель, бедный, не знает как отбиться от них: иной здоровенный дядя, одетый в шмотки с чужого плеча куда как «круче» многодетного молодого батюшки, гнусавит протяжно, заступая дорогу: – Я кушать хочу! Дай!.. Выручает казначей – тетка бывалая, «тертая» жизнью. Храм, хоть и в центре города, но верующим возвращен недавно, обустраиваться в нем только-только начали. Чтоб не застынуть в мороз, поставили печки – времянки, привезли и свалили на улице возле стены храма воз дров. Казначея и обращается к бомжам с деловым предложением: – Берите рукавицы, топоры, и – дрова колоть! Всех потом накормим!.. Ну, кто первый, самый смелый? Ты? Бомж в ответ мнется, бормочет себе под нос: « Да я работать-то и отвык…» и – бочком, бочком – на улицу! Следом – остальные. Как ветром всех сдуло!
СОВЕТСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
Из трапезной храма подкармливают бомжей. Повариха выносит им на улицу кастрюлю с супом. Минута – суп проглочен. С пустой посудиной в руках стучится в двери пьяненькая пожилая бомжиха, говорит деловито: – «Второе», пожалуйста!.. И десерт!
СВЯТОЙ
В разгар грозы молния ударила прямо в купол колокольни стоявшей на бугре на отшибе от городка церкви. Вспыхнуло гигантской свечой, даром что и дождь еще не затих. Пусть и времечко было советское, атеистическое, храм действующий, но народ тушить пожар бросился дружно. Потом батюшка одарил особо отличившихся мужичков полновесными червонцами с ленинским профилем. Мужики бригадой двинулись в «казенку», событие такое отпраздновали на полную катушку. Потом постепенно, по прошествии лет, все бы и забылось, кабы не опоек Коля – в чем только душа держится. Всякий раз, торча в пивнушке за столиком на своих ногах колесом, он вспоминал геройский подвиг. И втолковывая молодяжке, что если б не он, то б хана делу, «сгорела б точно церква!», блаженно закатив глаза, крестился заскорузлой щепотью: – Теперь я святой!.. Так и прозвали его – Коля Святой.
БЕССРЕБРЕНИКИ
Триня и Костюня – пожилые тюремные сидельцы, и не по одному сроку за их плечами: то кого побили, то чего украли. И тут долго на волюшке ходить, видать, опять не собрались: подзудил их лукавый в ближней деревне церковь «подломить». Двинулись на дело глухой ночью, здоровенным колом приперли дверь избушки, где дрых старик-сторож, оконце махонькое – не выскочит, и, прилагая все нажитые воровские навыки, выворотили четыре старинных замка на воротах храма. Побродили в гулкой темноте, пошарились с фонариком. В ценностях икон ни тот, ни другой не пендрили и потому их и трогать не стали. Наткнулись на деревянную кассу для пожертвований, раскокали, но и горсти мелочи там не набралось.
– Тю! – присвистнул радостно Триня. – Бросай эту мелочевку, тут в углу целый ящик кагора!..
На задах чьего-то подворья, в сараюшке устроили налетчики пир. Тут их тепленькими и взяли. Когда их вязали, возмущались они, едва шевеля онемевшими языками:
– Мы че?! Ничё не сперли, кагор и тот выпить не успели.
БЕЗ ГРЕХА
Благообразного вида старушонка священнику:
– Ой, батюшко, хотела бы причаститься, да все никак не получается!
– Иди на исповедь! – отвечает ей молодой батюшка. – Знаешь, что в Чаше-то находится?
Старушонка хитро поглядывает, почти шепчет заговорщически:
– Знаю… Да только не скажу.
– Евангелие читаешь? – продолжает допытываться священник.
– На столе всегда лежит, – ответствует бабулька.
– Так читаешь?
– Так на столе-то оно ведь лежит!
– Много грехов накопила?
– Ох, батюшко, много-много! – сокрушенно всплескивает ручками старушка.
– Перечисляй тогда!
Бабулька задумывается, вздыхает вроде б как с огорчением:
– Да какие у меня грехи? Нету…
И ВСЕГО-ТО ДЕЛОВ!
В верхнее окно алтаря нашего храма виден флаг, развевающийся над зданием городского суда. – Посмотрите! Вон как полотнище повылиняло, истрепалось ветром! Заменили бы хоть! – посетовал однажды настоятель. И – как-то смотрим – полотнище флага новехонькое, реет гордо. – Вот дело другое! – доволен настоятель. В это время к престолу, держа кадило, осторожно приближается наш пономарь Алексей – Божий человек, колеблемый после поста даже сквозняком и смиренный душою и сердцем. – Каюсь, батюшка, это я… – лепечет он еле слышно. – Благословения у вас забыл испросить. Стекло в верхнем окне перед службой протер. И вот… – Да, накадили мы, братие!
http://pravoslavie.fm/yumor/prikhodinki-svyashhennik-nikolay-tolsti/
