…Я многого не видел в жизни.
Но ни кому-нибудь назло
я не служил своей Отчизне,
а просто мне не повезло…
Б.Рыжий
Часть первая
От мечты до ужаса один шаг
Время, когда я мечтал стать космонавтом или маршалом бронетанковых войск, как-то быстро закончилось. В школе нас еще продолжали патриотически воспитывать, и мы с одноклассниками участвовали в различных конкурсах строевой песни, слушали на классных часах речи серьезных старших лейтенантов о том, как прекрасна служба в армии, но верили этому с трудом. Точнее, просто не обращали на эти беседы никакого внимания. Автомат Калашникова разобрать и собрать – это было интересно! Нас даже как-то сводили в казарму и угостили солдатской кашей, чем окончательно отбили всякую охоту жить два года в неуютном помещении и питаться невкусной крупой.
В школьном туалете, где мы собирались покурить и пообщаться, очень часто можно было услышать истории про армейскую иерархию – «щеглов», «черпаков», «помазков», «лимонов», «дедов», «дембелей». Фантастические рассказы изобиловали натуралистическими подробностями: как изощряются «деды», закаляя характер молодого бойца.
- Могут даже трахнуть, если сильно «понравишься».
- Как это трахнуть? А офицеры?
- Натурально! Офицеры только помогут. Кончат по полной программе.
Выходило, говоря языком, обремененным моим сегодняшним образованием, что жизнь солдата – это ежедневная инициация не всегда с успешным результатом.
Ко всему и родители любили повторять: «Будешь так учиться, никуда не поступишь. И тогда у тебя одна дорога – в армию! Там тебя научат жизни!». Если бы они слышали, что говорится в нашем школьном туалете, они были бы поосторожней в своих пожеланиях. К концу десятого класса слово «армия» вызывало у меня настоящий ужас, душа холодела, сознание отказывалось верить в возможность двухлетней службы, срок которой неумолимо приближался.
Мой товарищ, который был старше меня на два года, получил повестку и закатил широкомасштабные проводы. Мы пили два дня и две ночи, обмывали каждый состриженный с его головы волос, на третий день с трудом подошли к военкомату, разбрасывая по дороге, словно салют, пробки от распитых бутылок и даже пытались петь оптимистичные песни: «Не плачь девчонка…», «Идет солдат по городу…», «Дан приказ ему на Запад…», «След кровавый стелется по сырой траве…».
Большинство других призывников были примерно в таком же состоянии. Они уже не боялись «дедов», сложностей боевой и физической подготовки, нарядов вне очереди и нападений условного противника. Правда, некоторых тошнило, но совсем не от страха, а от жажды поскорее встретить свое солдатское будущее. Офицеры с огромным трудом посадили их в вагон, окна которого постоянно открывались, и очередная стриженная голова орала на весь перрон: «Танька! Я тебя люблю! Ты меня ждать будешь?!». Нетрезвая Танька отвечала, что, конечно, будет. Через две недели мой товарищ прислал мне письмо, оно было коротким и состояло из одной фразы: «Это конец!». Только вместо «конец» друг употребил матерное слово. Зря такое не напишешь.
